Трегулова Зельфира Исмаиловна: биография
Родилась она в 1955 году в Риге, столице Латвии, в семье известного кинооператора Исмаила Трегулова. Здесь же, в чопорной прибалтийской стране, прошло ее детство. Она посещала одну из русских школ города, была прилежной ученицей. Чуть ли не с младенчества интересовалась искусством. Ее мама, как и отец, была деятелем киноискусства.
Оба родителя работали в Рижской киностудии, однако девочку больше интересовала живопись и она была готова дни напролет проводить в музеях, изучая каждую картину до мельчайших подробностей. Так, в возрасте семи лет она попала в Эрмитаж, и это событие, пожалуй, определило ее дальнейшую судьбу.
Национальность и биография Зельфиры Трегуловой ввиду ее азиатской внешности часто становилась предметом для обсуждения среди ее одноклассников. Сама она чувствовала себя космополитом, ее интересовала мировая культура в целом, в частности живопись и скульптура. И в мире для нее существовала всего лишь одна национальность – люди, сопричастные к культуре.
Зельфира Трегулова: путь к становлению
В 1972 году девушка решила уехать из Риги в Москву и учиться на искусствоведа. Для этого она подала документы в Московский государственный университет с целью поступления на исторический факультет. Естественно, девушка была лучшей студенткой в своем отделении. Большую часть свободного времени проводила за изучением культурного наследия Москвы.
Рига, безусловно, культурный город, он в ее глазах до конца жизни будет считаться малой родиной – местом, откуда берет начало ее биография. Зельфире Трегуловой, семья которой продолжала жить в Латвии, Москва показалась настоящей кладовой культуры, и именно благодаря бесчисленным музеям, она преисполнилась к нему невероятным уважением и любовью. Затем она открыла для себе Ленинград, после чего при первой же возможности совершала турпоходы в северную столицу.
Профессиональная деятельность
В 1977 году, окончив университет, Зельфира Трегулова, о биографии которой мы рассказываем в этой статье, решила учиться в аспирантуре главного вуза страны. Через год она уже имела диплом младшего научного сотрудника СССР. Серьезно профессиональной деятельностью она занялась в 1984 г, в Художественно-производственном объединении имени Е. В. Вучетича, которое имело всесоюзное значение.
Здесь она поработала в течение 13 лет. Та работа ее очень захватывала и воодушевляла. Она была куратором и координатором международных выставок советского искусства за границей. После 1998 года она занималась международными связями по вопросам организации выставок в музее имени А. С. Пушкина.
Стажировки и новые позиции
Зельфира Трегулова, биография которой, начиная с 90-х, то есть, после падения железного занавеса, резко меняется, причем, в лучшую сторону, уже в 1993 году отправляется в Нью-Йорк на стажировку. Здесь она пробыла около года и научилась множеству более новых подходов. Вернувшись в Москву, она получает новое назначение – руководитель отдела внешних связей в музее им. А.С.Пушкина.
Далее она стала выступать как выставочный куратор, ее приглашали различные музеи, в том числе Нью-Йоркский Соломона Р. Гуггенхайма. С 2002 по 2013 гг. она была на посту генерального директора по выставочной работе, а также ответственного за налаживание международных связей в Кремлевском музее г. Москва. Последующие два года, то есть, до 2015 г. она находилась на должности заведующей «РОСИЗО» - Русского музейно-выставочного объединения.
2015 год стал для нее знаковым. Зельфира Исмаиловна была назначена директором одного из самых известных музеев не только в России, но и в мире - Государственной Третьяковской галереи. С этого момента музей зажил новой, совершенно другой жизнью. А для самой Трегуловой данное назначение стало настоящей удачей.
Деятельность вне музея
Кроме музейной, то есть, основной деятельности, З. Трегулова является преподавателем факультета «Арт-менеджмента и галерейного бизнеса» в бизнес-школе RMA г. Москва. Она свободно владеет следующими языками: английским, владеет французским, немецким и итальянским. Является членом Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации.
Кураторская деятельность
Трегулова является куратором крупных выставок международного уровня в лучших музеях как России, так и мира. Одним из последних ее проектов были «Виктор Попков. 1932-1974 гг.» и «От барокко до модернизма. Палладио в России».
Награды
За вклад в отечественную культуру Зельфира Исмаиловна была награждена Почетными Грамотами от Министерства культуры РФ, является кавалером Ордена Звезды Италии за проведение Года итальянской культуры и языка в России. Ей также была вручен крест с короной - орден за Заслуги pro Merito Melitensi. Трегулова также является лауреатом премии «Честь и достоинство профессии», которую получила в рамках 7-го Всероссийского фестиваля «Интермузей».
В ноябре 2016 года была награждена Золотой медалью им. Льва Николаева. В том же году стала лауреатом премии РБК-2016. Ее номинация называлась "Государственный деятель".
Зельфира Трегулова: биография, национальность, семейное положение
Итак, многих интересует, кто по национальности директор Третьяковской Галереи? Конечно же, у нее характерная азиатская внешность, да и имя тоже. В ее метрике написано, что родилась она в столице Латвийской ССР, но то, что она не латышка, ни у кого не вызывает сомнений. Отец у нее из Татарстана, а мать из Киргизии. Родители познакомились в институте кинематографистов в г. Москве.
Затем они устроились на работу в Рижскую киностудию и на долгие годы обосновались там. Здесь же родилась Зельфира. Когда девушка выросла и захотела учиться на искусствоведа в Москве, родители, естественно, не были против. А когда девушка смогла обосноваться в столице страны Советов, то родители и сами переехали к ней. На данный момент в Москве проживает множество родственников Зельфиры Трегуловой, семейное положение и жизнь которой находится за семью замками. Она не любит говорить о супруге, о том как они познакомились, где жили, куда вместе ходили и т. д.
Дети и внуки
Зельфира Трегулова, о биографии, семье и детях которой мы знаем совсем немного, не любит рассказывать о своем муже (если он у нее есть - это тоже секрет). О детях, вернее, о дочери, она говорит с чуть большей охотой, а вот о внуках она готова рассказывать часами. Итак, ее дочка также является искусствоведом, а это значит, что она пошла по ее стопам. Родилась дочь в Москве. И это единственный ребенок Трегуловой.
Несмотря на то, что в азиатских семьях принято иметь много детей, Зельфира всецело посвятила себя искусству, музейной деятельности. Для того чтобы за дочкой было кому ухаживать, молодая женщина вызвала из Риги родителей в Москву. Сейчас ее дочь замужем и у нее растут двое прекрасных ребятишек – старший сын и младшенькая дочка. Старший внук Зельфиры Трегуловой, о биографии и личной жизни которой идет повествование в этой статье, уже несколько лет как ходит в школу.
Он так же, как и его мама, бабушка - очень креативная личность. Любит рисовать, лепить, строить из кубиков огромные города, играть в "Лего". Бабушка Зельфира в нем души не чает, она часто берет его к себе в музей, где ребенку очень нравится. А младшая тоже очень любит рисовать, конечно же, у нее пока получаются лишь каракули (ей всего 2 года), но она также является частым посетителем музея, в котором ее бабушка Зельфира является самым главным начальником.
Кроме Третьяковки, дети также бывали и во многих других музеях, как Москвы и других городов России, так и за рубежом.
Их родители являются большими поклонниками не только живописи, но и изобразительного искусства вообще, а поскольку у детей нет няни, то они всюду их берут с собой. Недавно Зельфира Трегулова, о биографии и семейном положении которой многие хотели бы узнать, решила организовать филиал Третьяковской Галереи в столице Татарстана г. Казань. Именно здесь многим стало понятно, что она по национальности считает себя татаркой.
Зельфира Трегулова
Окончила искусствоведческое отделение истфака МГУ, проходила стажировку в Музее Гуггенхайма, была завотделом зарубежных связей в ГМИИ им. Пушкина и замдиректора Музеев Кремля, руководила организацией «Росизо». В феврале 2015 г. назначена директором Третьяковской галереи.
Марина Лошак
Филолог, окончила Одесский государственный университет. Управляла Московским центром искусств на Неглинной и Галереей Татинцяна. В 2012 году по приглашению Капкова возглавила выставочное объединение «Манеж». В июле 2013 года стала директором Пушкинского музея.
Что такое оттепель? Почему выставки, посвященные этому времени, проходят синхронно в главных музеях города в этом году? Во многих областях происходит переосмысление модернизма - вплоть до признаний в любви к и . Этому есть рациональное объяснение?
Трегулова: Этому есть и рациональное объяснение, и иррациональное - как в любом явлении. и наш проект объединяет вектор на будущее. В Советском Союзе оттепель стала периодом взрыва креативности с прорывом в физике и атомной энергетике, исследованием космоса. Это была удивительная эпоха: казалось, что возможно все. Вместе с тем мы понимали, что происходило в нашей стране в 1920–1930-е, - но предпочитали об этом не говорить. И выброс креативной энергии эпохи оттепели удивительным образом продолжает оставаться актуальным до сих пор.
Наверное, к созданию двух проектов, посвященных этому периоду, нас так или иначе подтолкнул интерес к этому времени со стороны телевидения. А я недавно перечитала прозу Юрия Казакова и удивилась, до чего это хороший русский язык, как он современен. Конечно, эти выставки не привлекут толпы. Мы представляем серьезный анализ эпохи сегодня, когда можно взглянуть на оттепель спокойно - взглядом людей, которые не жили в это время, взглядом молодых кураторов.
Открытие выставки «Оттепель» в Третьяковской галерее на Крымском Валу
1 из 6«Оттепель» в Третьяковской галерее на Крымском Валу
© Владимир Вяткин/РИА «Новости»
2 из 6Виктор Попков. Двое. 1966.
Работа с выставочного проекта «Оттепель» в Государственной Третьяковской галерее
Ив Кляйн. Синий глобус. 1957
5 из 6Михаил Рогинский. Стена с розеткой. 1965
6 из 6Лошак: Я согласна с Зельфирой, хотя у Пушкинского была эмоционально другая задача. Мы хотели более субъективного взгляда, и сотрудники музея прошли тяжелый путь, отвечая на собственные вопросы. На нашей выставке - «Лицом к будущему. Искусство Европы 1945–1968» - не так много вещей, радующих глаз. Те проблемы, с которыми столкнулась Европа и мир в целом после войны, рифмуются с событиями, происходившими исключительно в СССР. Художники искали разные пути, которые могли бы придать этому новые смыслы, от обнуления искусства до поиска чистой формы.
Важно, что мы говорим о людях с разной биографий и географией, которые идут в одном направлении. Некоторых из них мы знаем очень хорошо, им посчастливилось стать звездами: это Бойс, Фрейд, Рихтер, Пикассо. Но на нашей выставке они смешаны с не столь известными именами из Восточной Европы (Ханс Майер-Форейт, Ежи Новосельский, Лайош Кашшак, Эндре Тот. - Прим. ред. ), которые ничем не уступали звездам - просто жили в части мира, считавшейся более маргинальной. Да, у них не было таких возможностей, как у художников Западной Европы, но они представляют собой не менее мощное явление в искусстве. Это внушает надежду, ведь сегодня категории глобального и локального сосуществуют в той же мере, как тогда.
Весь прошлый год музейный мир провел в разговорах - общественной и государственной. Как вы взвешиваете риски? Когда показываете, например, японца , которого после скандала со и больное сознание могло бы счесть провокационным художником?
Лошак : Мы стараемся не думать об этом - и вместе с тем не можем не думать об этом. Как директора двух крупнейших музеев, мы ответственны за происходящее и не хотим, чтобы к нам приходили безумцы. В том числе и потому, что эти популистские реакции уничтожают выставки: всех привлекает скандал, а не сам проект. Безусловно, цензор сидит внутри нас, музей несет ответственность и за тех, кто тут работает, и за то влияние на общество, которое он оказывает.
Сейчас мы готовим выставку рисунков Эгона Шиле и Густава Климта - она будет показана осенью. Недавно мы общались с директором Альбертины (венский музей, где находится крупнейшее собрание работ Климта. - Прим. ред. ), и я внимательно изучила каждый рисунок, думая о том, как его увидит наш зритель. Это сложное искусство, но мы решили, что готовы на риск. Напишем на анонсах «25+» или «65-». Люди должны быть готовы к тому, что это искусство не принесет большой радости: оно про одиночество человека в мире, про страшное время. В этом отношении неважно, обнажен изображенный художником человек или нет.
Очередь на выставку «Валентин Серов. К 150-летию со дня рождения» в Третьяковской галерее на Крымском Валу. Январь 2016 года
© ИТАР–ТАСС
Трегулова: Шиле - это прежде всего невероятная обнаженность внутреннего мира человека.
Лошак: И про саму суть человеческой жизни. Об этом задумываются директора музеев во всем мире, включая Бостон и Вашингтон.
В этом году в ваших музеях проходит фестиваль «Оттепель», в Третьяковке показывали проект , в Пушкинском - , были параллельные показы к юбилею Бакста, впереди - синхронные проекты мужа и жены Фриды Кало в ГМИИ и Диего Риверы в ГТГ. Складывается впечатление, что вы соревнуетесь. Или это пример согласованной работы? И второй вопрос: если учесть текущую выставочную активность всех московских музеев, есть ли у вас ощущение, что Москва начинает конкурировать в качестве центра искусства с другими европейскими городами? Ну или хотя бы с Петербургом?
Трегулова: В случае «Оттепели» случилось совпадение: проекты задумывались независимо друг от друга, но когда мы поняли, что открываемся параллельно, то решили, что должны объединиться.
Конечно, я внимательно смотрю за тем, что происходит в Пушкинском музее, но мы стоим на одной стороне баррикад, и в том, что мы делаем, много общего. Мы только выигрываем от сотрудничества, выигрывает и зритель. Все вместе мы держим оборону перед бездуховностью и массовой культурой - вместе с Пиотровским, вместе с другими нашими коллегами, в том числе и зарубежными. В связи с обострением отношений в мире наша миссия становится еще более важной для общества.
Лошак: Третьяковка и Пушкинский настолько разные институции, что конкуренция невозможна, и движение всегда будет разное. Точно так же и с Эрмитажем. Существуют некие общие планы, и, продумывая собственные проекты, мы размышляем о том, как интегрировать их на площадке двух музеев. Это предоставляет больше работы кураторам, которые могут взглянуть на одни и те же события по-своему. Это очень выгодный путь. Иногда мы согласуем действия с петербургскими коллегами: Пушкинский с Эрмитажем, а Третьяковка сотрудничает с Русским музеем.
Кроме того, Москва - невероятно оживленный культурный город, где спрос по-прежнему превышает предложение. А выставки, которые происходят в Москве, вызывают большое уважение наших зарубежных коллег. Мы чувствуем себя вполне адекватными игроками, наконец перестали беспокоиться о том, что наши зрители чего-то не получают. В Москве появилось так много пространств, которые работают на общее дело, а мы вместе с Третьяковкой можем дать человеку возможность получить удовольствие от национального искусства и узнать что-то новое. Это отличная почва для сотрудничества, а не конкуренции.
Открытие выставки «Лев Бакст. К 150-летию со дня рождения» в ГМИИ им. Пушкина
© Виталий Белоусов/РИА «Новости»
1 из 2Айфон, занесенный над портретом Гриценко-Бакст работы Льва Бакста. Выставка «Л.С.Бакст и семья Третьяковых» в Третьяковской галерее
© Евгения Новоженина/РИА «Новости»
2 из 2- Вам бы хотелось больше свободы?
Трегулова: Свободу можно понимать широко. Есть свобода от финансовых ограничений, внутреннего консерватизма, который в каждом музее присутствует, - и от него хотелось бы освобождаться с большей скоростью. Но ценнее всего, конечно же, свобода иметь в сутках в два раза больше часов.
Зельфира Трегулова сказала в одном интервью, что «сходит с ума от двух западных художников - Таррелла и Виолы». А кто вам нравится из отечественных современных художников?
Трегулова: Одного любимого всегда трудно назвать. Наверное, в моем случае это будет классика, а не актуальный художник, - Михаил Рогинский. Еще мне нравится , из более молодых - Дмитрий Гутов. Мне очень симпатичен , и я жалею, что в Третьяковке так мало его работ. Эрик Булатов и Кабаков - «наше все», и в следующем году мы собираемся сделать первую в России большую ретроспективу Ильи Иосифовича. Конечно, там будет и моя любимая инсталляция . В 1992 году она произвела неизгладимое впечатление на всех российских музейщиков, когда они осознали, что на первом этаже 20-этажного дома потолок течь не может. Я бы хотела повторить этот эффект с учетом протекающей крыши на Крымском Валу. Все тогда будут писать: «Когда Трегулова починит текущую крышу?»
Очередь на выставку «Шедевры Пинакотеки Ватикана» в Третьяковскую галерею в Лаврушинском переулке. Январь 2017 года
© Антон Денисов/РИА «Новости»
Как вы измеряете свою степень медийности? Ваше присутствие в художественной жизни Москвы и в самых разных общественных дискуссиях чувствуется сильнее, чем голос ваших предшественников.
Лошак: Я боюсь, что нас слишком много, и стараюсь сохранять уровень своего присутствия в медиа в той дозе, чтобы аудитория понимала, что происходит в музее. Борюсь с пиар-службой, прошу, чтобы меня поменьше использовали во всех событиях. Настаиваю, чтобы меня не снимали на открытиях. Считаю, что это неправильно. Может быть, я неправа. В любом случае мы ищем более сложные и опосредованные решения и надеемся, что они станут приносить больше результатов. Кроме того, нельзя забывать, что ни один проект не похож на другой: про одни выставки надо активнее рассказывать, другие требуют более сложных путей.
Трегулова: Я согласна с Мариной, но два года назад у нас были разные ситуации. Здание в Лаврушинском переулке не могло пожаловаться на маленькую посещаемость - туда приходило больше миллиона человек в год. Однако эта цифра складывалась не из тех москвичей, что шли по зову сердца, а скорее из школьных экскурсий и родителей с детьми.
А вот здание на Крымском Валу посещали 270 человек в день, и эта цифра говорила нам о полном отсутствии интереса к отечественному искусству XX века. Нужно было не только бросить все силы пиар-службы, но и переформатировать сами выставки. Когда меня спрашивали, неужели в здании ЦДХ находится Третьяковская галерея, я понимала, что нужно включать тяжелую артиллерию, чтобы люди узнали: здесь находится лучшее собрание отечественного искусства прошлого века, которое нужно знать и этим гордиться.
Мы стали использовать интернет-пространство и новые технологии, привлекали медийные лица, и это принесло сверхэффект: люди не просто так выстроились в очередь на Серова. Бесспорно, я бы тоже хотела реже мелькать на экране, хотя не могу отрицать, что директор сегодня должен быть очень социальным человеком.
Трегулова: Сложный вопрос, потому что красота может производить ощущение душераздирающее. Это нечто, что вызывает у тебя невероятное внутреннее движение всего - ума, души и сердца. Восприятие и опознание красоты - ощущение сродни тому, что можно назвать любовью. В этот момент испытываешь невероятное ощущение счастья… Можно ли найти более точное слово, выражающее предельное эстетическое наслаждение? Не знаю, но в любом случае я бы его поставила в параллель с чувством любви.
Зельфира Трегулова родилась 13 июля 1955 года в городе Рига, Латвия. Ее мать работала звукорежиссером, а отец - кинооператором, в годы войны был фронтовым оператором, снимал Потсдамскую конференцию.
Со студенческих лет жизнь Трегуловой тесно связана с художественным творчеством. В 1977 году Зельфира окончила искусствоведческое отделение Исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, а в 1981 году - аспирантуру МГУ.
В 1984 году начинается профессиональная деятельность Зельфиры Исмаиловны. Около 13-ти лет Трегулова посвятила себя работе во Всесоюзном художественно-производственном объединении Е. В. Вучетича. Была координатором и куратором международных выставок русского искусства за рубежом, в последние годы - помощником генерального директора.
В 1993-1994 годах проходила стажировку в Музее Соломона Р. Гуггенхайма в Нью-Йорке. С 1998 года по 2000 год заведовала отделом зарубежных связей и выставок в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Затем была приглашенным выставочным куратором, в том числе в Музее Соломона Р. Гуггенхайма.
С 2002 года по 2013 год Трегулова Зельфира являлась генеральным директором по выставочной работе и международным связям музеев Московского Кремля. Последующие пару лет, с 14 августа 2013 года, была руководителем Государственного музейно-выставочного объединения «РОСИЗО».
Зельфира Исмаиловна 10 феврале 2015 года Трегулова возглавила один из трех ведущих музеев российской столицы - ФГБУК «Всероссийское музейное объединение - Государственная Третьяковская галерея». Это стало новым этапом в карьере музееведа.
Помимо основной деятельности, Трегулова Зельфира преподает на факультете «Арт-менеджмент и галерейный бизнес» бизнес-школы RMA в Москве. Свободно владеет английским языком, владеет французским, немецким и итальянским языками. Является членом Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации.
Куратор крупных международных выставок в ведущих музеях России и мира, в том числе «Амазонки авангарда», «Художники «Бубнового валета», «Россия!», «Красноармейская студия», «Удиви меня!», «Социалистические реализмы», выставки «Казимир Малевич и русский авангард» и другие. Среди последних проектов, осуществленных под руководством Трегуловой - «Виктор Попков. 1932-1974» и «Палладио в России. От барокко до модернизма».
Зельфира Исмаиловна награждена Почетными грамотами Министерства культуры Российской Федерации, Орденом Звезды Италии степени кавалера за заслуги в проведении Года итальянской культуры и итальянского языка в России, крестом с короной ордена Заслуг pro Merito Melitensi. Лауреат премии «Честь и достоинство профессии» VII Всероссийского фестиваля «Интермузей».
Трегулова Зельфира имеет огромный опыт организации выставочной деятельности. Занималась этим и в Пушкинском музее и в музее Кремля и до этого, в Советские времена, в других учреждениях. Кандидат искусствоведения, авторитетный специалист международного масштаба. Людей такого уровня в стране единицы. Человек с подобным опытом действительно может многое «предложить Третьяковской галерее».
зельфира трегулова интервьюДиректор ГТГ Зельфира Трегулова, вовремя понявшая, «что снобизм в себе надо изживать» , за считанные месяцы сумела не только поменять в глазах посетителей имидж музея, но и методы, и стилистику его работы. Об этом и о многом другом - в интервью Милены Орловой...
Понятно, не для того, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. В предыдущие годы я получила все, что человеку нужно, чтобы ощущать себя профессионалом. Еще в бытность свою заместителем директора Музеев Московского Кремля я часто появлялась на различных выставках. Мне интересно.
Любой директор музея сегодня — а в особенности это касается таких музеев, как Третьяковская галерея, Русский, Эрмитаж, Пушкинский, которые представляют гигантский временной отрезок, — должен ориентироваться в том, что происходит в художественной жизни здесь, в России, и что происходит в мире.
Учиться не поздно никогда, тем более если речь идет о выставках таких выдающихся художников, как Аниш Капур или Михаль Ровнер, или о визите Билла Виолы. Я рада была, что они к нам пришли. Разговор с такими людьми, и особенно в экспозиции Третьяковской галереи, открывает что-то совсем иное.
Это какой-то новый жанр: недавно вы провели экскурсию по музею и для знаменитого британского художника Аниша Капура.
Действительно, для Аниша Капура открыли закрытую Третьяковскую галерею. Это не фигура речи. Он возник в шестом часу вечера в понедельник, когда у музея выходной. У него было всего полчаса, и он решил посмотреть на иконы.
Он прошел мимо Айвазовского, внимательно посмотрел на его работы. На обратном пути еще раз уточнил, кто это такой. Когда я спросила: «А что вам в этом интересно?», — он мне сказал нечто, что для меня, наверное, сейчас стало одной из новых, интересных точек зрения, на нее мы будем опираться, делая ретроспективу Айвазовского, которая откроется 28 июля 2016 года.
Что именно, сейчас не скажу. Но я поняла, что снобизм в себе надо изживать. Мне кажется очень важным в ситуации абсолютной нетолерантности, партийности и приверженности какой-то косной, зашоренной точке зрения расширять фокус и смотреть на все абсолютно объективно, и, в частности, выставка в Манеже как раз немножечко и про это.
«Романтический реализм. Советская живопись 1925—1945» в Манеже — зрелище впечатляющее. Говорят, что вы эту выставку как куратор сделали за две недели. Это для вас рекорд?
Нет, за два месяца. В общем, рекорд. В своих лекциях в университете я все время говорю, что хорошие выставки делаются годами. До этого у меня пример минимального срока подготовки прекрасной выставки — это Палладио в России, которую мы сделали в РОСИЗО ровно за год сумасшедшего, каторжного труда.
А здесь два месяца. Понимаете, представилась возможность сделать первую большую серьезную музейную выставку в Манеже. Это вскрыло довольно важную историю: у Министерства культуры, у федеральных музеев нет большого выставочного пространства, где можно было бы показывать масштабнейшие проекты.
За девять месяцев, что вы руководите галереей, вы всячески промоутируете «новую Третьяковку» на Крымском Валу. Там открыли вход с набережной, сделали модный музейный магазин, новый дизайн, музыкальный фестиваль во дворике. Но ощущение такое, что сами выставки современного искусства у вас на втором плане, в отличие от других музеев, которые сейчас за них хватаются как за какую-то особую соломинку, которая их приведет к новой аудитории.
Нет, это вам так кажется. Начнем с того, что наш отдел новейших течений работает очень активно. За это время состоялись две большие выставки.
Гиперреализм готовился задолго до моего прихода. Мне это было очень интересно, потому что я сама — свидетель того, как возникало это течение. Я работала во Всесоюзном художественно-производственном объединении им. Вучетича, которое организовывало всесоюзные выставки типа Мы строим коммунизм или Молодые художники в борьбе за мир в 1987 году в Манеже, когда впервые выступал Гребенщиков, когда на сцене был Артур Миллер. Это было потрясающее время, 1987 год.
Выставка была прекрасная, и мне показалось, что и Кирилл Светляков, руководитель отдела, и все сотрудники очень интересно работают и с аудиторией, и с дизайнером Алексеем Подкидышевым, который делал этот проект.
Следующая выставка Метагеография — один из самых интересных проектов в рамках Московской биеннале современного искусства. Притом что там нет каких-то громких имен и там поднято на поверхность из запасников энное количество работ художников 1930-х годов, которых я сама никогда не видела.
Мы привлекаем молодую аудиторию именно на такие проекты, не говоря уже о самых различных программах, например о Ночи музеев, где мы делали акцент на том, что этот год — год 100-летия Черного квадрата Малевича, основополагающего произведения искусства ХХ столетия.
Для этой аудитории была подготовлена замечательная инсталляция, посвященная Малевичу, — 3D-проекция студии Sila Sveta во дворе. И невзирая на проливной дождь, было море людей. Море!
А как новшества на Крымском повлияли на посещаемость?
Из-за ремонта кровли в Третьяковской галерее до 5 октября не было ни одной большой выставки в основном выставочном зале. Серова мы открыли 6 октября.
Если сравнить посещаемость Крымского Вала за эти месяцы с посещаемостью в 2014 году, когда в большом зале шли своим чередом выставки Наталии Гончаровой и коллекции Костаки, то у нас разница всего 4 тыс. человек. То есть при закрытом большом выставочном пространстве мы сумели привлечь очень большое количество людей.
Я вам могу открыть еще секрет по поводу посещаемости: мы продлили часы работы и ввели бесплатную среду. И она была очень эффективной. Нам важно, чтобы люди приходили на Крымский Вал, когда там не так много выставок, и шли в постоянную экспозицию. Потому что вот уж она достойна всяческого внимания.
Я имела в виду, скорее, образ галереи в тех же СМИ. Меня, например, поразило интервью, которое вы дали «Эху Москвы». Вы, как заклинатель змей, повторяли: «Серов — главный русский художник, самый лучший русский художник». Что же вы будете делать с другими русскими художниками? Вы сами чем объясняете успех у публики выставки Серова? Мне показалось, что это интервью было секретным оружием… Как говорил гипнотизер Кашпировский: «Вы заряжены на Серова».
Наверное, все-таки я немножечко колдунья. Валентин Серов — один из моих любимых художников. Интеллигентные люди в советские времена любили Серова, и тогда было очень острое ощущение, что смерть его была страшно преждевременной и оборвала какое-то невероятно интересное развитие. И я уверена в этом до сих пор, и мне кажется, что мы это продемонстрировали.
Так вот, я пришла в галерею, когда над выставкой работали не меньше двух с половиной лет, и я не вмешалась в состав выставки ни на йоту. Но мне показался неправильным общий принцип решения экспозиции. Я вмешалась в это радикально, убедила переделать.
Чтобы это была выставка, зайдя на которую зритель столбенел от того, что там увидел. Вот прямо сразу, с первого зала. И чтобы при этом она была легкая, прозрачная, без узких, тесных выгородок. Чтобы разворачивались самые различные перспективы, и произведения разных периодов вступали в диалог.
Я вас слушаю с наслаждением и слушала бы и слушала, но все же: кто придумал ролик с ожившей картиной «Девочка с персиками»? Это, конечно, смешно было.
Научные сотрудники сопротивлялись, но этот тизер собрал полмиллиона просмотров! Очереди на выставку стоят еще и благодаря ему. Да, кому-то может показаться смешным, но в нем нет ничего, на мой взгляд, пошлого. И сделано просто, недорого. Денег мы туда не вбухивали, и вообще на рекламу затрачена просто смешная сумма.
Эффективность социальных сетей сейчас нельзя недооценивать.
Конечно, сарафанного радио, социальных сетей и так далее. Вы знаете, даже министр, зайдя в соцсети, увидел жалобы посетителей на очереди и звонил мне в субботу: «Почему у вас работает одна касса?» Да, не предполагали, что будет такой наплыв. Думали, ну две тысячи в день.
А тут как сразу бабахнуло тысяч пять в субботу. В среднем 4350 посетителей в день. Предыдущим рекордом Третьяковской галереи была выставка Левитана — 2100 человек в день. Холодно, а люди стоят. И мы бы принимали больше, но просто возможности зала и нормы соблюдения безопасности произведений ограничивают вход в здание.
Многие музеи за рубежом продают билеты заранее в Интернете.
Во время недавней конференции на ВДНХ, посвященной новейшим технологиям, инновациям, я была одним из спикеров. Оказалось очень полезно. (Это к вопросу о том, зачем я везде хожу.) Там мы замечательно пообщались с Лораном Гаво из Google, и вот я сейчас встречаюсь с ним в Париже, и мы уже наметили три интереснейшие программы. И еще мы будем сотрудничать с образовательным ресурсом «Арзамас».
Мы долгое время в музейном деле увлекались мультимедийными и прочими новейшими технологиями. И как всегда, оказались в ряду отстающих: весь мир уже понял, что, когда у тебя есть подлинные произведения искусства или памятники культуры, мультимедиа — средство исключительно вспомогательное, отнюдь не основное.
Всюду в мире в музеях возвращаются к высказыванию с помощью подлинника. Когда живешь в этом тяжелом, очень застрессованном мире, нужно то, с помощью чего можно держаться на плаву, это своеобразный «детокс».
Вот я пришла в воскресенье на выставку Серова, потому что пришел с семьей господин Костин, первое лицо Банка ВТБ, нашего главного спонсора. Я видела, как люди выходили из галереи, отстояв перед этим два часа на улице, и у всех лица сияли. Когда я разговаривала на выставке с журналистами, все заканчивалось тем, что у многих на глазах появлялись слезы.
В конкурсе на разработку концепции развития галереи выиграла западная компания, и вы на пресс-конференции сказали, что в России специалистов такого класса и уровня нет. А каких еще специалистов в музейном деле у нас не хватает?
В принципе, аутсорсинг — это нормальная система сегодня. Те, кто считает деньги, выводят какие-то сферы деятельности на аутсорсинг. Это более эффективно и более выгодно, чем содержать у себя в штате людей на зарплате.
Каких специалистов нет? Ну, давайте начнем с самого болезненного вопроса: как раз специалистов-искусствоведов.
Удивили!
Не хочу сказать, что мое поколение было самое талантливое и замечательное, но, когда я поступала на искусствоведческое отделение в Московский университет, к моменту сдачи всех экзаменов осталось 20 человек на место. Когда поступала моя дочь в 1998 году, конкурс был 1,8 человека на место.
Когда я оканчивала университет, венцом всех мечтаний было оказаться в музее. Пушкинский музей — для тех, кто по западному, Третьяковка — для тех, кто специализировался по русскому искусству. Сейчас не так, к сожалению.
Сейчас все самые яркие, самые интересные студенты идут в другие сферы: уходят в PR, в частные институции, в образовательные проекты.
Когда выставку делают люди, проработавшие в галерее многие десятки лет, их довольно сложно сориентировать на иной тип мышления. Проблема в том, что смены-то нет. А где взять других специалистов по Репину и передвижникам, которые, как ни крути, основа коллекции Третьяковской галереи?
Но даже тех, кто к нам идет, иногда приходится профессионально переориентировать. Они специализировались по другому искусству, по другому периоду.
По каким русским художникам вы советуете специализироваться сейчас?
Пожалуйста, молодые люди, занимайтесь передвижниками, это очень интересно! Сегодня настал момент посмотреть на них совсем по-другому. И выявить множество интереснейших, актуальных вещей, начиная с того, что это момент начала художественного рынка в России и что это было коммерческое предприятие. О чем, естественно, в советской историографии никто даже не упоминал.
Можно заниматься «Бубновым валетом», рубежом XIX—XX веков, Александром Ивановым, в конце концов. Кроме Михаила Михайловича Алленова, никто из ярких фигур этим уже не занимается. Для меня его спецкурс в университете по Александру Иванову был переворотом сознания, как, впрочем, и спецкурс по Врубелю.
Смею верить, что я была любимой ученицей. И когда я писала диплом, он в очень тяжелый для меня момент был просто как отец. Причем за меня не написал ни слова.
Может быть, выход в приглашенных кураторах?
Конечно, у нас уже есть приглашенные кураторы. Например, Аркадий Ипполитов из Эрмитажа. Он делает выставку из собраний Музеев Ватикана, которую мы принимаем осенью следующего года в обмен на выставку Библейские сюжеты в русском искусстве, которую делаем в Ватикане.
Аркадий Ипполитов как раз тот человек, который может совершенно по-новому расширить любую самую традиционную тему, и при этом он специалист по итальянскому искусству, человек невероятной эрудиции.
То есть у вас такой межмузейный обмен получается?
Мы с Эрмитажем сотрудничаем. У нас есть несколько проектов, обсуждаем вопрос о том, что, возможно, станем партнерами Эрмитажа в Казани и будем там проводить выставки из собрания Третьяковской галереи. А нам нужно обязательно делать региональные проекты, потому что из-за существующей экономической ситуации в этом году у нас не было ни одной выставки в городах России.
Все регионы заявили о том, что с экономической точки зрения этот проект потянуть не могут. Поступило предложение от мэра Казани и от президента Татарстана, поэтому сейчас будем над этим работать.
Вы меня извините за такой вопрос. Вот вы говорите про Казань…
Да-да-да, вот именно поэтому, когда ко мне с этим обратились, я сказала: вы знаете, я не готова открывать филиал в Казани, потому что все скажут, что я делаю это только потому, что я Трегулова Зельфира Исмаиловна, что я татарка по национальности.
Было бы интересно немножко узнать о вашей семье.
Когда моей маме в 1938 году выдавали паспорт, ее вместо Терегуловой записали как Трегулову. И слава богу, что вместо Саиды Хасановны не сделали Зинаидой Ивановной.
У меня были очень интеллигентные родители, 1919 и 1920 годов рождения, их давно уже нет в живых. Война, в общем, не способствует тому, чтобы люди жили долго. А отец мой прошел войну с 1941 по 1945 год как фронтовой оператор и снимал Потсдамскую конференцию.
Я выросла в очень правильной семье, совершенно идеалистической, что ли. В смысле соотнесения всего, что ты делаешь, с некоей высшей истиной и правилами, установленными не Господом Богом, а человечеством, притом что, вполне понятно, родители были атеисты. Я, скорее, агностик, да и полагаю, что мои родители были агностиками, просто не понимали, что это надо именно так называть.
И при этом, когда я однажды в первом классе пришла из школы с историей про Павлика Морозова, мама мне до четырех утра рассказывала историю нашей семьи. О репрессированном деде, которого взяли в 1929 году, несмотря на то что у него было восемь детей. Про то, как бабушка моя вывезла детей в Среднюю Азию, как она ночью сидела и выламывала себе золотые зубы, чтобы их продать и как-то прокормить детей.
Моя мама была младшей в семье, и именно благодаря этому она могла получить образование, поскольку в 1936 году была принята та самая сталинская Конституция, которая гарантировала образование даже детям врагов народа… Да, три ее брата погибли на фронте, старший брат был все-таки арестован, ну и далее везде.
А у моих детей прадедушка с другой стороны был расстрелян в 24 часа на Лубянке как немецкий шпион. Вот. Поэтому я страшно благодарна своим родителям, что они старались меня воспитывать, давая все, что можно было дать, возя регулярно в Ленинград (первый раз я была в Эрмитаже в семь лет).
Вы редкий пример музейного специалиста интернационального уровня, а сейчас опять важны пресловутые корни, скрепы, идентичность…
Если вы хотите спросить, кем я себя ощущаю, — я ощущаю себя абсолютно русским человеком, но с бытовыми привычками татарской девушки. Обувь, когда прихожу в дом, снимаю немедленно у порога.
Для татарской семьи если ты приходишь в дом и проходишь в сапогах или в туфлях — это оскорбление. Я знаю три слова по-татарски. Зато я свободно владею латышским языком, я выросла в Латвии, ну и, соответственно, английским, французским, немецким и итальянским (английским — свободно, а остальными — по мере надобности).
У вас была специализация по русскому искусству конца XIX века. А как вы попали в Музей Гуггенхайма?
Всесоюзное художественно-производственное объединение им. Вучетича сделало несколько легендарных выставок в 1980—1990-х начиная с Москвы — Парижа. В 1990 году я начала работать над выставкой Великая утопия. На той выставке было 1,5 тыс. экспонатов. Это великая выставка. Для меня это был университет и возможность работать с невероятными кураторами и с великой Захой Хадид, архитектором выставки.
У вас такой опыт, которым не обладают многие из ваших коллег, — опыт прямого контакта с западными музеями, самыми блестящими. Не могли бы вы сформулировать несколько вещей, которым вас научило это сотрудничество?
Научило многому. Я несколько раз была на длительных стажировках в зарубежных музеях: семь месяцев в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке и три недели в 2010 году в Метрополитен-музее. А до этого в Гуггенхайме две краткосрочные стажировки, связанные с Великой утопией. А до этого работа над выставкой Москва — сокровища и традиции, которую мы делали со Смитсоновским институтом.
Я только потом поняла, что это был мой первый кураторский проект, но хочу сказать, что эта выставка собрала 920 тыс. человек в США — в Сиэтле в рамках Игр доброй воли и в Смитсоновском институте в Вашингтоне. Меня тогда бросили, как котенка в воду, и сказали, что я должна сделать такую выставку: написать концепцию, отобрать экспонаты, договориться и так далее.
Это отличалось от советской практики?
Я очень многому научилась у моих зарубежных коллег: умению вести переговоры, общаться, договариваться, отстаивать свою позицию. Они невероятно корректные, вежливые — это форма уважения к человеку. Еще мне объяснили, что никогда нельзя быть неблагодарным и пользоваться бесплатным трудом. Если нет возможности человеку заплатить, надо ему сказать слова самой глубокой и искренней благодарности. Я всю жизнь следую этому принципу.
Видимо, вас научили и секретам общения с прессой, что у вас журналисты плачут?
Конечно, очень важная история — это отношения с прессой и спонсорами. В Музее Гуггенхайма я была посажена в кабинет заместителя директора (не нашлось другого местечка), и я видела, как они общались с прессой: прерывалось любое совещание, если приходил ведущий журналист из New York Times.
У меня был опыт общения и со спонсорами проектов, которые делал Музей Гуггенхайма, в частности выставки Амазонки авангарда.
У нас, пожалуй, осталось это тяжелое наследие советской эпохи — снобизм по отношению к людям, которые дают деньги.
Мы все делаем выставки только на спонсорские деньги. Музеи Кремля делали их только на спонсорские деньги все время, пока я там работала. Пушкинский музей был последним, кто получал государственные дотации на большие выставки благодаря невероятным усилиям Ирины Александровны, конечно, и ее авторитету.
Выставку Серова полностью финансировал Банк ВТБ. Они наши самые главные партнеры и дают деньги на самые значимые проекты. Деньги большие.
Сколько нам стоил привоз картин из Копенгагена и Парижа! Передо мной тут стояли люди и говорили: давайте откажемся, давайте откажемся. Трудно шли переговоры с датскими коллегами, пришлось даже Алексея Тизенгаузена, главу русского отдела Christie’s, привлечь.
Он помог с определением страховой оценки, потому что то, что владельцы предлагали изначально, не соответствовало стоимости работ Серова. А потом он убедил их, что нам можно доверять.
Вообще похоже, что поиск денег на большие проекты — одна из главных опций музеев сейчас.
Я поняла из опыта зарубежных музеев, что в отделах по фандрайзингу работают профессионалы, но что фандрайзинг не может быть отдан на откуп только этим людям, что спонсоры, у которых просят крупную сумму, должны понимать, на что они дают деньги, что это будет за проект. Должны быть люди — кураторы, искусствоведы, которые профессионально ответят на любой вопрос и могут преподнести проект так, что меценаты раскроют кошелек. Это очень важно». -
Зельфира Исмаиловна Трегулова (тат. Злфир Исмгыйль кызы Трегулова; род. 13 июня 1955 года, Рига, Латвийская ССР, СССР) - советский и российский искусствовед, куратор международных музейных выставочных проектов, с 10 февраля 2015 года - генеральный директор Государственной Третьяковской галереи.
Биография
Родилась в семье кинематографистов, отец - кинооператор, мама - звукорежиссёр.
В 1977 году закончила искусствоведческое отделение Исторического факультета МГУ. В 1981 году закончила аспирантуру МГУ.
В 1984-1997 годах - куратор международных выставок русского искусства во Всесоюзном художественно-производственном объединении Е. В. Вучетича.
В 1993-1994 годах проходила стажировку в Музее Соломона Р. Гуггенхайма в Нью-Йорке.
В 1998-2000 годах - заведующая отделом зарубежных связей и выставок в ГМИИ им А. С. Пушкина.
В 2002-2013 годах - заместитель генерального директора по выставочной работе и международным связям в Музеях Московского Кремля.
С 14 августа 2013 года - генеральный директор Государственного музейно-выставочного центра «РОСИЗО».
С 10 февраля 2015 года - генеральный директор ФГБУК «Всероссийское музейное объединение - Государственная Третьяковская галерея».
Основные кураторские проекты
- 1990 г. - «Москва: сокровища и традиции», Художественный Музей Сиеттла, Смитсониевский институт, Вашингтон
- 1999-2000 гг. - «Амазонки авангарда», Музеи Гуггенхайма, Берлин, Музей Гуггенхайма Бильбао, Музей Пегги Гуггенхайм, Венеция, Музей Соломона Р.Гуггенхайма, Нью-Йорк, Королевская академия, Лондоне (совместно с Джоном Боултом)
- 2003 г. - «Коммунизм: фабрика мечты», Ширн Кунстхалле, Франкфурт-на Майне (совместно с Борисом Гройсом)
- 2004 г. - Художники «Бубнового валета», Государственный выставочный зал Монако, Монте Карло
- 2005 г. - «Россия!» Музей Гуггенхайма, Нью-Йорк - Музей Гуггенхайма, Бильбао
- 2008 г. - «Красноармейская студия», Москва, Фонд культуры «Екатерина»
- 2009 г. - «Удиви меня!». К 100-летию Дягилевских балетных сезонов, Национальный художественный музей, Монте Карло (совместно с Джоном Боултом)
- 2011 г. - «Социалистические реализмы», Дворец выставок, Рим (в рамках программы Года России в Италии) (совместно с Мэтью Боуном)
- 2013-2014 гг. - «Казимир Малевич и русский авангард», Музей Стеделик (Stedelijk Museum), Амстердам - Галерея Тейт Модерн (Tate Modern), Лондон - Выставочный зал искусства Федеративной Республики Германия (Bundeskunsthalle), Бонн
- 2013-2014 гг. - «Виктор Попков. 1932-1974», Российская академия художеств, Москва - Выставочный зал Университета Ка’Фоскари, Венеция (в рамках программы Года туризма России в Италии) - Сомерсет-хаус, Лондон (в рамках программы Года российской культуры в Великобритании)
- Russia Palladiana. Палладио в России. От барокко до модернизма. Музей Коррер, Венеция. 2014 (совместно с Аркадием Ипполитовым)
Оценки деятельности
Министр культуры Российской Федерации Владимир Ростиславович Мединский заявил:
Награды
- Почетная грамота Министерства культуры Российской Федерации
- Кавалер ордена Звезды Италии (Италия, 2 мая 2012 года)
- Командор ордена Pro Merito Melitensi (Мальтийский орден, 2012 год)
- Лауреат премии «Честь и достоинство профессии» VII Всероссийского фестиваля «Интермузей» (2005 год)
- Золотая медаль имени Льва Николаева (14 ноября 2016 года)
- Лауреат премии «РБК-2016» в номинации «Государственный человек» (6 декабря 2016 года)
Библиография
- Трегулова З. И. «Амазонки авангарда»: выставка и выставки (История совместного экспонирования) // «Амазонки авангарда» / Ответственный редактор Г. Ф. Коваленко; Государственный институт искусствознания Министерства культуры Российской Федерации. - М.: Наука, 2004. - С. 6-15. - ISBN 5-02-010251-2.
